Это очень страшно и очень честно

03 апреля 2016, 17:27

Версия для печати

Tweet

В Петербурге показали документальный спектакль «Неприкасаемые» – по реальным историям бездомных людей и с их участием. «Бездомным ты становишься за месяц, что живёшь на улице. Да нет, всего за час. Да нет, за одну секунду. За ту секунду, когда захлопывается дверь, и тебе больше некуда идти», – так звучит один из первых монологов спектакля.

Режиссер Михаил Патласов (лауреат «Золотой маски» – 2013 за спектакль «Антитела» – про убийство антифашиста-активиста Темура Качаравы – видеоинтервью с режиссером по поводу премьеры "Неприкасаемых" смотрите здесь) и его командой сделали честную работу – документальный спектакль «Неприкасаемые». Такую оценку спектаклю дал руководитель «Ночлежки» Григорий Свердлин. «Это было очень страшно и очень честно», – написал Григорий после премьеры на своей страничке в соцсети.

Несколько лет назад я услышала историю бывшего бездомного человека о том, как он смог вернуться к жизни. Дело было в Москве, он был бездомным несколько лет, дошел до дна – дурно пах, пил, синел. Однажды он валялся на площади трех вокзалов пьяный, но не настолько еще, чтобы не распознавать звуки. И услышал женский голос: «Человек, человек, как вас зовут?». Его имя хотела узнать волонтер одной из общественных организаций, которые помогают бездомным. «Впервые за много лет кто-то назвал меня человеком, кто-то захотел узнать мое имя», – вспоминал он. И он откликнулся тогда, и потом был долгий путь – преодоления алкоголизма, возвращения к жизни. «Узнай мое имя – и ты обретешь власть надо мной», – это из области мифов. «Назови по имени – и ты, может, спасешь меня, если я сам захочу спастись, а может – и не спасешь», – это уже из жизни. Еще одну историю я услышала весной прошлого года. Мы сидели в кафе и представительный мужчина, вполне себе респектабельный и доброжелательный, рассказывал мне про свою жизнь. Он был фельдшером на «Скорой», но пристрастился к спиртному, потом потерял работу, потом жену и квартиру. И постепенно доходил – опускался, пил все сильнее и уже не особо разбирал, что пьет, ночевал в подвалах. Но его всегда мучило, когда он видел «Скорую помощь». Долгий разговор у меня тогда был с этим Александром, подробный и честный. О том, как он не только вернулся к жизни, но подтвердил диплом, снова пришел на скорую. И в первое же дежурство… принял роды.

режиссер Михаил Патласов

Фото: Сергей Николаев

Но сколько историй бездомных людей не завершаются счастливо. Жизнь на улице беспощадна. И смерть на улице обычна. И ампутация пальцев или ног холодной зимой. И отравление суррогатом. И нелепая гибель. Как рассказать об этом в театре? И зачем это публике, которая в большинстве своем от бездомного отвернется, если увидит на улице?

«Неприкасаемые» – очень точное название спектакля на эту тему: как приговор, как выстрел. Даже объяснять ничего не надо. И место, где развернулось это действо, выбрано идеально – обгоревшая, холодная Аннекирхе, старая лютеранская церковь, бывшая некогда культовым кинотеатром «Спартак». Музыку к «Неприкасаемым» написал Олег Каравайчук, мастер дискомфортных трагических гармоний. Художник Владимир Абих – тот самый, который был одним из авторов нашумевшего социального проекта «Уличная грязь» – создал уникальное пространство: скрыл обгоревшие стены, затянув их белой полупрозрачной искусственной тканью. И на эту белую пелену проецировал город – место обитания бездомных людей.

Патласов пригласил профессиональных актеров и бездомных людей вместе делать спектакль. И придумал несколько пластов погружения в осознание и понимание бездомности для зрителя.

Первый такой: актеры читают диалоги, это как читка пьесы. Вот одна актриса в роли девушки-актрисы спрашивает другую – в роли бездомной тетеньки: «А где вы мясо берете, а как готовите?». Та отвечает. А за спинами актеров на белом покрове – видео, где та же девушка-актриса беседует с реальными бездомными в затрапезной городской реальности. И их диалог, едва слышный из-за шума улицы, синхронно воспроизводят актеры. Реальность и театр сосуществуют рядом, но параллельно.

Второй – когда бездомный человек без актера-помощника и соавтора сам представляет себя. Встает из зала среди зрителей и говорит. Например, бездомный петербургский экскурсовод Вячеслав Раснер, рассказывающий о себе, начиная с ленинградского детства.

А еще иногда актер и настоящий бездомный вместе выходят к зрителю. И бездомный делегирует актеру сокровенное – вот здесь, прямо сейчас сыграть его самого, сообщив самое тайное, страшное, горькое. И видит, как чужой человек (или уже не чужой?) говорит другим о тебе твоими словами. От твоего имени вспоминает, где жила твоя семья в детстве – ну вот здесь, в этом доме, на Восстания, 1, где ныне копицентр. И как ты на велосипеде маленький катался по квартире. И как из этого дома ушла твоя мама и пропала без вести. И как ты впервые попробовал пить в десять лет. И как ты лишился дома. Так вышли к зрителям актер Александр Ленин и бездомный Геннадий Дерябин.

Режиссер Борис Павлович и бездомный интеллигент Андрей Зеленин вовлекли зрителей в поиски решения важного вопроса: Андрей сейчас восстанавливает документы и ему надо вернуться в то жилье, которое он добровольно покинул и фактически потерял из-за скандалистов-соседей: «Я больше не вижу эти рожи». Но вот прямо в грядущий понедельник на руках будет паспорт с регистрацией. И как войти туда, где бьют по лицу и гонят из квартиры?

Истории, истории, истории – как ломает человека алкоголизм, и искуситель-черт или горе-злосчастие или, как его там, лихо в образе голого по пояс косноязычного мужичка, обливаемого красным светом, который сидит под самым потолком церкви и вкрадчиво говорит бездомному: «А ты пей, мужик, пей!».

Или вот еще как женщина теряет семью, любовь, себя, ребенка. «Я помню – несла его в казенный дом, а у меня асфальт с домами шевелился. Я тогда дней 8 уже не ела... Он тогда кричал: «Ты зачем ребенка сдала?!» А я ему: ты мне хоть как-то помог?! Хоть на 100 рублей?! Хоть буханкой хлеба? Нет... Я о доме мечтаю, чтобы большой был, светлый, чтобы братья и сестры, чтобы дети...». Но нет ничего, только доза, ВИЧ и торговля собой.

История, которую рассказала актриса Ольга Белинская о молодом человеке Яше Яблочнике – история насилия над ребенком в детском доме. Хрупкая Ольга и тонкий Яша, одетые практически одинаково, плавно перемещаются в пространстве. Ольга говорит монолог Яши. Слушать – невыносимо: «Меня тогда воспитательница на работу пристроила, я сидел в белых трусиках и носочках, это потом я уже во взрослое порно попал. Нас там на 6 часов раком ставили, и вот это была жесть... Я потому так об этом всём рассказываю, что хочу, чтобы не было этой педофилии, насилия и грязи, дети в любви должны жить. Еще, еще я мечтаю открыть большой кошачий приют, и всех кошек отдавать в добрые руки...»…

В финале спектакля, когда были сыграны-рассказаны-прожиты все истории, белые покровы, что закрывали сгоревшие стены церкви, упали. И разом почерневшее, точно от ужаса озвученных страданий, пространство, стали заполнять бездомные люди. Их было много, кто-то шел на костылях… Михаил Патласов вышел и объявил, что сейчас бездомные прочтут комментарии с форума «Прогони бомжа», который создали граждане, чтобы бороться с ночующими в подъездах, подвалах и на чердаках бездомными. И бездомные стали читать – про то, что «бомжей надо жечь напалмом», «травить, как опасных паразитов», надо «облить бензином и поджечь». Самое мягкое было – «выслать на сто первый километр». Когда они перестали читать и замолчали, Патласов попросил саунд-дизайнера: «Даня, включи гимн». И заиграл «Гимн Великому городу» Глиэра. И зал встал. Бездомные и зрители стояли друг напротив друга. Кто-то из зала крикнул «Простите нас».

Документальный театр – не изобретение наших дней, и уж совсем не российское ноу-хау, он существует во всем мире, чтобы монологи людей-изгоев – бомжей, заключенных, а в России, где общество никак не назовешь инклюзивным – еще и инвалидов, ВИЧ-инфицированных, детдомовцев, – сятые с диктофонной записи, могли прозвучать дословно, в театральных залах, для самых разных зрителей (эта техника создания театральных текстов называется «вербатим»). Документальный театр является частью социального театра – явления гораздо более широкого. Но суть всех социальных театральных проектов – одна: вернуть тех, кто по разным причинам оказался «за бортом», в социум, объяснить создателям неофашистских постов и сайтов и сочинителям отвратительных в своей нетерпимости листовок, как, например, те, что распространялись недавно у театра-фестиваля «Балтийский дом» во время гастролей на этой площадке театра «Сатирикон» со спектаклем «Все оттенки голубого», что только в инклюзивном обществе можно не бояться за своих детей, а фашизм и бесправие в конце концов коснется каждого.

Галина Артеменко, «Фонтанка.ру»